Петля для губернатора - Страница 87

Судя по всему. Упырь решил пойти ва-банк. Во всяком случае, тот факт, что труп спрятали в его палате, наводил Глеба на мысль, что и его самого решили списать за ненадобностью. Скорее всего, за ним должны были прийти вечером, когда все угомонятся. Один укол, и все будет в порядке: может быть, весной в разных местах найдут два полуразложившихся, обглоданных лесной живностью трупа.

Личности погибших и причины их смерти установить не удастся, дело будет вяло тянуться в течение установленного срока, а потом его со вздохом облегчения закроют и сдадут в архив.

Слепой подвигал плечами, приподнял локти и осторожно развел их в стороны. Было больно, но теперь это перестало иметь значение: время, отпущенное ему на выздоровление, закончилось, пришла пора действовать, и действовать решительно. Лучше всего было бы начать прямо сейчас. Глеб почесал затылок: как быть? В конце концов он решил, что не стоит терять время: все равно его теперь вряд ли станут кормить – какой смысл переводить продукты на того, кто не доживет до завтрашнего утра? А если кто-то все же заглянет сюда в течение дня, нужно, чтобы все было готово. Конечно, бежать лучше всего ночью, под покровом темноты, но теперь выбирать не приходилось, годилась буквально любая возможность.

Для начала следовало одеться. Глеб кое-как содрал спортивные шаровары и куртку с негнущихся конечностей трупа. Брезгливости он при этом не испытывал: ему часто приходилось иметь дело с мертвецами и он считал их в целом неплохими ребятами – молчаливыми и абсолютно безобидными. Общаясь с ними, следовало соблюдать только одно непременное условие: вовремя предавать их земле, пока не появился неприятный запах. Бывший обитатель соседней палаты пока что мог подо-1 ждать, а если бы и не мог, Глеб все равно был не в состоянии ему помочь.

Натянув на себя снятую с трупа одежду. Слепой обулся. Спортивная куртка немного жала в плечах, шаровары так и норовили сползти с талии, а кроссовки оказались на размер больше. Подогнав резинку пояса, Глеб затянул ее узлом. Теперь риск потерять штаны значительно уменьшился.

Докурив сигарету до конца, Глеб небрежно отшвырнул окурок в угол: прятать его теперь было незачем. Он вернулся в палату, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух и, стараясь поменьше шуметь, решительно отодвинул от стены топчан, на котором спал. Дотолкав его до дверей, Глеб был вынужден присесть и подождать, когда утихнет адская боль в ребрах. На лбу у него бисером выступил холодный пот, и Слепой огорченно покачал головой: впереди его поджидала масса работы потяжелее той, что уже была проделана.

Придя в себя, он вышел в тамбур. Труп лежал на левом боку, закостенев в согнутом положении с нелепо растопыренными забинтованными руками. Глеб задумчиво пожевал верхнюю губу: то, что он собирался делать дальше, отчетливо попахивало кощунством.

– Извини, приятель, – негромко сказал он. – Придется тебе потерпеть. Видишь ли, без твоей помощи мне с этим твоим Колей-Николаем не справиться, уж очень он здоровенный, а у меня, сам знаешь, бок-Покойник молчал – видимо, он не имел ничего против того, чтобы помочь соседу справиться с вероломным Коляном. Глеб легонько поморщился от того, что ему предстояло, и принялся сматывать грязноватые бинты с рук и головы мертвеца.

Покончив с этой неаппетитной операцией, Слепой еще несколько минут посидел на топчане, собираясь с силами, и приступил к самому главному. Ему пришлось разорвать на полосы обе простыни и провозиться больше двух часов, время от времени прерываясь, чтобы унять боль, прежде чем он остался доволен результатом. Когда все было готово, он отодвинул топчан к стене, чтобы тот держался на оставшихся трех ногах, и немного полежал на полу, тяжело дыша открытым ртом и слушая, как ворочается внутри, медленно успокаиваясь, когтистая боль. Отвинченная ножка топчана лежала рядом с его правой рукой. Глеб закрыл глаза, чтобы не видеть торчавшего над дверью кронштейна для телекамеры, но картинка все равно упрямо маячила перед его глазами, и он понял, что еще долго будет видеть ее в страшных снах.

"Телячьи нежности, – с неудовольствием подумал Глеб, усилием воли прогоняя навязчивое видение. – Ведь мы же, кажется, обо всем договорились. В конце концов, почему бы ему не посодействовать мне? Если дело выгорит, он должен быть доволен: можно будет считать, что он отмщен. В общем, как бы то ни было, отступать мне некуда. Времени осталось не так много. Главное – не спать”.

Часы ожидания потянулись один за другим, томительные и бесконечные. За окном тарахтел компрессор, падал с серого неба снег и мрачно молчал еловый лес. Постепенно стало смеркаться, короткий зимний день угасал на глазах, и Глеб почувствовал, как внутри него начинает медленно расти напряжение. Махнув рукой на свои правила, он вынул из пачки предпоследнюю сигарету и выкурил ее, стоя у окна.

На стройплощадке один за другим вспыхнули прожектора. Подсвеченный их яркими лучами сыплющийся с потемневшего неба снег казался бутафорским. Через двор прошел крупный “турок” в оранжевой каске с большим отбойным молотком на плече. На другом плече у него висел здоровенный моток резинового шланга, в двух местах перехваченный кусками алюминиевого провода в ярко-красной изоляции. Работяга показался Глебу знакомым, и, приглядевшись, он понял, что не ошибся: через двор неторопливо шагал Колян – прапорщик ФСБ и киллер, которому была поручена ликвидация Слепого. Глеб убрал тлеющий огонек сигареты за спину, и в то же мгновение Колян обернулся, задрал голову и посмотрел прямо на его окно. Слепой приветственно помахал ему рукой, но Колян, скорее всего, не увидел его жеста: равнодушно отвернувшись, он затопал дальше и вскоре скрылся за углом восточного крыла.