Петля для губернатора - Страница 78

Позади джипа, туманно посвечивая фарами, ехала “ауди” Губанова. Капитан только диву давался, как этой бешеной стерве удалось вести машину на такой скорости по скользкой заснеженной дороге и не разбиться в лепешку. Видимо, бог и вправду благосклонен к дуракам и пьяницам.

Наконец впереди показались ворота губернаторской дачи. Они все еще стояли нараспашку, и в сторонке топтался, постукивая каблуком о каблук, замерзший охранник с короткоствольным автоматом под мышкой. Благоразумно помалкивавший всю обратную дорогу Соловей загнал машину во двор и подвел вплотную к крыльцу.

Когда двигатель заглох, дверь особняка распахнулась, и на высокое крыльцо вышел Губанов. Пиджак его был расстегнут, видневшаяся из-под него грудь белой рубашки пропиталась чем-то красным. Начкар от души понадеялся, что Упырь умирает от артериального кровотечения, но это было, конечно же, обыкновенное красное вино – то самое, которым товарищ майор три раза в день подпаивал свою бабу, чтобы вела себя потише. В прижатой к затылку руке майора что-то белело – то ли носовой платок, то ли целое полотенце, издали было не разобрать. Начкар криво улыбнулся и тут же бросил быстрый косой взгляд на Соловья: не видел ли тот, как он отреагировал на полученную господином майором тяжкую травму. Соловей с каменным лицом смотрел прямо перед собой. “Видел, конечно, – подумал капитан. – Ну и черт с ним”.

Они вышли из машины и распахнули обе задние дверцы.

Начкар наклонился, взял Ирину под колени и потянул на себя. Соловей помогал ему с другой стороны. Вдвоем они вытащили безвольно обмякшее тело губернаторской дочери из салона джипа и понесли в дом. Начкар по-прежнему держал ее за ноги, для удобства положив их на предплечья согнутых в локтях рук. Поза у мадам Губановой при этом была самая что ни на есть неприличная, но ни ее широко расставленные ноги, ни ощущение упругой молодой плоти под тонкой тканью легких, не по сезону брюк не вызывали в капитане никакого отклика. Это была просто ноша, от которой ему хотелось поскорее избавиться. “Бедная баба, – подумал он вдруг. – Все хотят от нее избавиться, а духу на то, чтобы просто вынуть ствол и шлепнуть, ни у кого не хватает. Вот и мучается, как собачка профессора Павлова…"

– Что с ней? – глухо спросил Губанов, когда они проходили мимо.

– Без сознания, – сказал начкар. – Ударилась головой, когда упала. Ничего страшного, скоро придет в себя.

Соловей промолчал.

– Черт, – сказал Губанов, открывая перед ними дверь и придерживая створку, чтобы не захлопнулась. – Надо было все-таки поаккуратнее.

Капитан остановился, и шедший впереди Соловей чуть было не выпустил из рук свою ношу.

– Товарищ майор, – негромко, но очень отчетливо сказал начкар. – Несколько минут назад из вашего табельного пистолета был застрелен наповал прапорщик Лопатин. Прямо в переносицу, как в тире. Так что вы уж извините, если что не так. Вперед, Соловей.

Соловей послушно тронулся с места. Начкару на мгновение показалось, что уши у его подчиненного медленно вращаются во все стороны, как тарелки локатора, чутко улавливая малейшие нюансы происходящей на его глазах битвы титанов.

Впрочем, никакой битвы не последовало. Губанов молча проглотил поднесенную ему начкаром информацию и вслед за процессией вошел в вестибюль. В тягостном молчании они поднялись по отделанной мрамором парадной лестнице, прошли коридором и остановились в уютном холле рядом с открытой дверью полированного красного дерева.

Из комнаты торопливо вынырнула пожилая заспанная горничная. Она служила у Бородича уже много лет и все эти годы стучала на своего хозяина. Впрочем, губернатору от этого было гораздо больше пользы, чем вреда: Губанов давным-давно предупредил его об опасности, после чего они вдвоем переговорили с горничной по душам. С тех пор горничная сильно повеселела, купила дочери машину, квартиру и мебель, а люди, на которых она работала, несколько лет подряд получали хорошо продуманную и тщательно отредактированную лично майором Губановым дезинформацию.

Горничная проскользнула мимо, демонстративно отвернувшись. Начкар и Соловей внесли Ирину в тщательно прибранную комнату и с облегчением опустили на кровать. Капитан отдал Губанову его пистолет, портмоне и ключ от наручников, испросил разрешения быть свободным, толкнул между лопаток замешкавшегося Соловья и вместе с ним вышел из комнаты.

Когда дверь за ними закрылась. Губанов неторопливо распихал свое имущество по карманам. Пистолет все еще был влажный и отчетливо вонял пороховой гарью. Губанов любил этот запах – он бью очень земной, реальный, от начала до конца мужской и ласкал обоняние почище любого одеколона, – но в данный момент пороховая вонь вызывала у майора совсем другие ассоциации. “Прямо в переносицу, – вспомнилось ему. – Как в тире… Ч-черт!"

Он вынул обойму и пересчитал оставшиеся в ней патроны.

Четырех не хватало. “Повезло дуракам, – подумал Губанов. – Повезло, что в лесу темно, повезло, что она, наверное, отстреливалась на бегу, повезло, что давно не упражнялась.., вообще повезло, что дело ограничилось одним Лопатиным. Им повезло, мне повезло”, одной Ирке не повезло, но это ее проблемы”.

Он загнал на место обойму, проверил предохранитель и затолкал пистолет в кобуру. Лишь покончив с этим делом, он наклонился к жене и внимательно осмотрел вздувшийся кровоподтек на ее правом виске. Кость была цела, Ирина дышала глубоко и ровно, и можно было не сомневаться, что с ней все будет в порядке. А если даже и нет, то доктору Маслову все равно давным-давно пора заняться своей главной пациенткой. Сегодняшний дикий случай переполнил чашу терпения майора Губанова.